День четвертый (Долг крови).

Казалось, что удивляться я совсем отвык за столь долгое время, но как всегда бывает, в самые непредсказуемые моменты случается непредвиденное. Проснувшись, я долго не мог понять, где я нахожусь.
Вроде та же камера, но…в ней не царит прежний полумрак. На маленьком низеньком столике уже горит свеча. Окно стало чуть шире и пропускало больше света. Да и сама камера стала больше. Стало легче дышать. Казалось, что если постараться, можно даже уловить легкий ветерок, прорывающийся сквозь прутья на окне.
Видно, у них большие планы на меня, а иначе для чего бы еще нужен был этот жест доброй воли. Иллюзий я не питал уже давно. Судьи - обычные люди. Всепрощением они не отличаются, да и циничность у них на высоте.
Очень медленно поднявшись на ноги, чтобы избежать новой волны головокружения, я поддался искушению и приблизился к окну. Теперь оно было достаточно низко, и я мог разглядеть высокие серые стены судейской обители. Небо сегодня было голубым как никогда. На его фоне легко можно было разглядеть черных дроздов, важно расхаживающих по серым кирпичным крышам. Я закрыл глаза и глубоко вдохнул свежий воздух, которого мне здесь так нехватало.
Как приятно было растворятся в этой бесконечной пустоте, обретать покой и умиротворенность, становится частью самой жизни. И каждый раз было больно, когда сознание возвращало мне жизнь, когда одно незавершенное дело давило тяжким грузом.
Моя цель не даст мне спокойно уйти.
Судьи…
Их равнодушие к миру и есть самое страшное преступление. А теперь…они хотят воспользоваться моими знаниями. В гробу я видал такое сотрудничество.
О, Король Духов, как же я устал.
Уединение мое долго не продолжалось, так как привычным звуком вскоре послышались гулкие шаги. Впервые за столь долгое время мне стало любопытно и вообще стало что-то интересовать. Суд отсрочили на месяц и это не могли быть охранники, тюремщик никогда не проходит здесь так рано. Кто же мог заинтересоваться моей персоной? Несмотря на общее плохое состояние, сегодня было чуть лучше, и даже…хотелось жить, самую малость.
Увидеть его я совсем не ожидал. Только не его и только не здесь, в этом мрачном месте. Казалось, что он белая ворона среди черной стаи циников - судей. Наивен, за что ему часто приходилось страдать. И самое удивительное, он был добрым. Спокойный взгляд, нерушимая вера во что-то доброе, светлое, что еще можно спасти, подарить этому миру.
Он напоминал мне самого себя в молодости. Мой потомок. Но он ненавидит нашу связь и отрицает ее. Забавно. Если бы он только узнал, что именно его род я люблю больше всего. Род Асакур - обязанность, долг быть с женщиной, которую никогда не видел до свадьбы и, тем более, не любил.
А Халина Патч - единственная, кому почти удалось сломить лед моего сердца. Я встретил ее, когда уже поверил в свою неспособность любить. Я помню ее темные и печальные глаза, которые с пониманием и печалью всегда смотрели на меня. Гибкая, с мраморной кожей, хрупкая девушка с черными волосами. Меня до сих пор мучает чувство вины за ее участь. Ей пришлось бежать и скитаться, когда для Патчей стало ясно кем был я, отец ребенка, которого она носила под сердцем.

Охранник, сопровождающий его, открыл решетку, и он вошел внутрь. Теперь я, наконец, мог хорошо рассмотреть его. В белом парадном одеянии, с гордым видом. И только глаза выдавали его истинную природу - жалость, доля бесстрашия и упрямого гнева – полное смятение чувств.
-Я…начал он неуверенно - пришел по приказу совета, чтобы…
-Конечно, по приказу. Вы все делаете по приказу, ибо своих мозгов и своего мнения у вас не имеется. - Прервал его я, чтобы увидеть былой гнев и былую непокорность в таких родных, и в тоже время таких чужих глазах.
-Мы служим свету, и … тебе не понять. – спокойно, отрешившись от гнева, ответил он.
И все же, я заставлю его злиться. Мягкость этого взгляда становиться просто невыносимой. Я хочу его ненависти.
-Да, мне не понять свет. Свет не хочет никого спасать, а я хочу. А вы, те, что зовете себя судьями - вы еще большее зло, чем я. Вам плевать на мир, вам плевать на страдание. Все что вас интересует - это ваше собственное благополучие. Вам нужна власть. Вы прикрываетесь вашим королем духов, чтобы оправдать свою апатию и равнодушие. Вам все равно, королю духов все равно, всем, черт побери, все равно. Но, тем не менее, вы имеете наглость спрашивать меня о моих знаниях, чтобы закрепить свое положение еще большей властью. Но, знаешь, в чем разница между мною и вами? – Сильва молчал.
- Разница в том, что для вас власть - это цель, а для меня - лишь способ достижения цели.
Он продолжал молчать, сверля меня взглядом. Уверенность, что я исчадие ада вернулась к нему. Однако, я видел в каком затруднении он прибывал. Он был похож на взрослого ребенка, который не мог найти ответы на вопросы, но отчаянно пытался верить в непогрешимость своих убеждений.
-Так что тебе надо, Патч?! - нарушил я затянувшуюся паузу. - Только не говори, что пришел меня уговорить обратиться в твою веру в Свет. Я не приму это равнодушие. Готов поспорить, что совет борется с моей идеей только потому, что моя утопия не предусматривает существование чванливых глупых судей.
-Хватит глумиться!!! У меня есть вопросы к тебе.
А мальчик пытается играть по своим правилам. Хотя, так даже интереснее.
- И что же это за вопросы такие, что ты решил почтить меня своим присутствием, отрок?
- Не смей меня так называть! Мы не похожи…
Видимо этим мне удалось все же достать его.
-Я пришел спросить тебя о звезде единства. Ты и раньше мог заставлять духа менять стихии, но это требовало много времени, сил и заклятий. Теперь же, многие говорили, что при борьбе с Х-Судьями ты сделал все это почти мгновенно и с легкостью, как?
- Сразу к делу, да? Знаешь, в отличие от вас я не сижу на месте. Я нашел древние свитки с заклинаниями и формулами, которые я никогда вам не скажу, и воспользовался всем этим.
Я - единственный носитель этих знаний, и я позабочусь, чтобы никто из вас их не получил.
Его взгляд стал совсем холодным. Уверенность, что я - исчадие ада, снова вернулась к нему.
-Как всегда, Хао, ты помешан на власти. Все для тебя и только для тебя.
Видно, мне надо провести более тщательную лекцию неразумному мальчишке, - решил я.
- А вы, благородные судьи?! Есть единственное божество, которому вы поклоняетесь, и это прибыль. Осознанно или нет, власть притягивает вас, и вы пойдете на все, чтобы иметь ее. Равнодушие - определенно ваш порок.
Не обращая больше на меня внимания, он потребовал, чтобы охранник немедленно открыл дверь и выпустил его, после чего выскочил из камеры как ошпаренный. Мои старания не прошли даром, и это хорошо.

****
Это утро выдалось особенно нервным для Мелиссы. Телефон буквально раскалывался от многочисленных звонков. Уже чисто механически она поднимала трубку, отпивая долгими глотками горький кофе из своей любимой чашки, и просила перезвонить через час. Уже долгое время глава одной из крупнейшей европейской компании не выходил из своего кабинета. Все попытки любопытной секретарши разобрать невнятное бормотание за закрытой дверью окончились провалом. И самое главное, Мелисса была готова поклясться, что за мгновение до того, как предательски захлопнулась дверь, скрывая от нее все самое интересное, ей удалось увидеть собеседника ее шефа. Он не входил в дверь, как делали все нормальные люди, и создавалось впечатление, что он просто появился там из воздуха. А удивительнее всего был тот факт, что это был ребенок. Мальчик с длинными темными волосами.
Хотя, за время своей работы она уже привыкла ждать сюрпризов от пожилого главы компании Альфреда Стоукса. Это был сухой жестокий человек, умеющий предвидеть последствия любого действия и буквально неоткуда извлекать прибыль. Единственной его страстью была выгода и деньги. За годы компания успешно захватывала рынок своей продукцией, начиная от простых технологий общего пользования и кончая поставками в военную промышленность. Может, секретом успеха Стоукса было полное отрицание известной метафоры: незаменимых людей нет. Альфред с удовольствием оспорил бы это утверждение. Он считал, что, чем полезнее человек и чем качественнее его работа, тем сложнее его заменить. Он никогда не скупился на деньги, когда надо было переманить настоящих специалистов на свою сторону.
Сама Мелисса считала огромной удачей попасть на работу в компанию, старательно уменьшая длину юбки на слушаньях. Это и дало ожидаемый эффект.
Полностью разочаровавшись в попытках что-нибудь узнать, она со скучающим видом сидела за столом, остановившись на версии, вполне подходящей для дешевого португальского сериала, что это внебрачный сын пришел открыть страшную тайну отцовства Альфреду.
Однако, разговор за офисной дверью был не столь дружественный.

Альфред сидел за главным креслом, докуривая уже пятую сигарету. Только это выдавало его волнение. Старческое лицо с холодными жестокими глазами было беспристрастно обращено на собеседника, которым являлся ребенок, мальчик лет восьми, с черными волосами, спадающими на плечи. Ребенок, казалось, чувствовал себя крайне вольготно, развалившись на высоком кресле рядом, и с издевкой посматривал на Альфреда.
- А ты многого достиг. Продолжаешь дело предков? Ваш род был всегда у власти.
Однако все же трудно было тебя найти.
Альфред затушил сигарету. При упоминании о предках-шаманах его передергивало.
- Что же, спасибо. Я действительно достиг многого. И предки мои здесь непричем. Мой отец, благодаря своим азартным увлечениям, оставил семью без гроша в кармане. И все что здесь есть, наработано мною и только мною. Мои предки к этому отношения не имеют.
- Поэтому ты и сменил фамилию?
- Да, я горд. Все это только мои заслуги и ничьи более.
Легкая улыбка и доля…уважения? Нет – понимания в черных глазах мальчика, который с интересом смотрел на старого владельца компании. Время не щадило даже его.
-Ты знаешь кто я? – Голос с нотками угрозы, превосходства.
-Да, я наизусть помню все эти шаманские сказки. Жаль что ты не сказка.
Удивленно поднятая бровь.
-Я сказка?! Тогда это была бы очень злая сказка, знаешь?
Снова молчание и едкий дым уже от шестой сигареты.
-Тогда, может, ты догадываешься, зачем я здесь?
-Да. Тебе нужно то же, что и всем.
Снова удивленно приподнятая бровь, улыбка в ожидании.
- И что же это?!
- Ты хочешь отнять то, что принадлежит мне. И мой ответ нет.
Мальчик поднялся с кресла, подбираясь близко к собеседнику. Каждое движение выдавало явную угрозу.
-А ты знаешь, на что я способен, когда мне говорят «нет»?
Мне не нужны ни твои деньги, ни твоя власть, только свитки с заклинаниями, которые твой род хранил веками. Где они?!
-Я сказал - ты ничего не получишь!
Мальчик стоял совсем близко. Как был обманчив его хрупкий вид. В глазах читалась невероятная сила.
- Зачем они тебе? У тебя есть все. Ты все равно никогда не верил в шаманство!
- Они - свидетельства всего, что я смог достигнуть, и наряду со всем, что я имею, они должны перейти к моему сыну. Я изредка виделся с ним, и мое отцовство стало лишь формальностью, но я поклялся, что ему никогда не придется пережить то, что пережил я. Он получит все мое состояние и эти свитки тоже. Ты зря пришел сюда. Убирайся!!!
- Не груби мне, старик! - детская рука сомкнулась у Альфреда на горле. Тонкие маленькие пальчики буквально впивались в артерию, ослабляя приток крови, а черные глаза стали совсем близко, гипнотизируя, лишая возможности сопротивляться и проникая в мысли, где спрятаны самые потаенные секреты.
Последнее, что увидел в своей жизни Альфред Стоукс, была неуместно жестокая улыбка на детском личике. Столь неправильное сочетание, от которого становилось жутко.

В ту ночь молодой Стоукс, сын Альфреда, был разбужен посреди ночи телефонным звонком, требующим его срочного присутствия в компании. Молодой блондин, наскоро одевшись, выехал по направлению к главному департаменту компании. Улицы были пустынными, только начинало светать. Царивший полумрак и тишина создавали гнетущее настроение. Плохие предчувствия тревожили, наполняя кровь адреналином. Зачем его позвали? Не иначе как с отцом что-то случилось? В офисе он застал самых верных подручных Альфреда. Милисса вдалеке рыдала, хорошо играя роль сердобольной секретарши, приговаривая, каким хорошим человеком был его отец. Полиция уже выехала, но пока здесь было всего несколько людей в молчании столпившихся над телом. Молодой парень с боязнью прошел вперед и взглянул на умершего. Он уже не казался таким надменным как раньше. Сын уже привык обходиться без отца, и привык считать, что лишь фамилия и многомиллионное состояние – единственное, что их будет связывать, но сейчас…увидев безвольные голубые глаза, недвижимо смотрящие куда-то вдаль, он почувствовал как слезы наворачиваются на глаза, а голова начинает кружиться. Все вышли. Остался лишь его преданный помощник и друг, Нокс, который незамедлительно стал обзванивать всех, сообщая это печальное известие и подготавливая к передаче компании новому владельцу, сыну покойного Альфреда Стоукса.
- Вам что-нибудь принести сэр?!
- Нет. Ничего. Нокс, пожалуйста, закажи билеты. Мы уезжаем в Японию.
Нокс в недоумении посмотрел на него, прикидывая, насколько вменяем его работодатель.
Какого…ему надобно в Японии?
Стоукс лишь покачал головой.
- Милисса сказала, что видела здесь мальчика. К тому же свитки пропали из сейфа. Я знаю кто он. Отец часто рассказывал о нем. Я должен найти его и отплатить долг за отца. Ты потом все поймешь.
Теперь, это еще больше походило на нервный срыв. Однако Нокс решил, что его рабочее место и нервы слишком дороги ему, чтобы пытаться отговорить сейчас своего друга. К тому же он знал характер Стоукса младшего. Сейчас было не лучшее время для вправления психики. Может, в Японии он потихоньку придет в себя?
Ему ничего не оставалось делать, кроме как позвонить в аэропорт.
- Здравствуйте. Я бы хотел заказать два билета до Токио. Да. На меня и на Марко Стоукса.
Спасибо.
Марко же в это время стоял у широко раскрытого офисного окна, наблюдая, как ночной полумрак постепенно отходит, прячась за углами небоскребов, и как четыре полицейские машины несутся по пустынной улице, уже прикидывая в уме, сколько от своего нового состояния придется отдать, чтобы замять дело.
Альфред - это имя человека, которого он звал отцом, но которого почти никогда не видел за стенами офиса. Но теперь, когда его не стало, он понял, как хорошо было знать, что этот человек жив, что он просто был где-то далеко, как всегда, работая за своим столом, где стояла всего одно фото в красивой рамке. Фото, запечатлевшее один из немногих моментов, когда они были вместе. Альфред все же любил своего единственного сына, любил по-своему. И теперь его нет. И виноват в этом человек по имени Хао Асакура.
Марко решил, что обязательно продолжит дело отца, но сначала…нужно вернуть один долг. Долг крови.

Последний день

Дикий холод. Это стало моей проблемой на целую ночь. К тому же ужасно жесткая кровать не оставляла абсолютно никакой возможности уснуть. Появилось непреодолимое желание заглянуть в то единственное окошко моей камеры. Видно, луна вышла из-за облаков, потому что я мог видеть неясные очертания серых стен моего узилища. Осторожно ступая по холодному полу, я заглянул в оконце. Вопреки ожиданиям, я не увидел звезд, как рисуют на картинах или в фильмах - лишь темноту. Кусок черного неба, словно в насмешку мне. Отвратительная чернильная темнота, такая плотная, словно пленкой обволакивающая все вокруг, и бледно-желтый расплывчатый полумесяц горбом вверх нависал, как зловещее предзнаменование. И холод - такой, что виден пар изо рта, когда я шумно выдыхаю. Не знаю почему, но я продолжал смотреть в эту черноту. В голове крутилось сотни вопросов. Сколько еще мне быть здесь? Я уже устал от этой камеры, от этого суда. А еще мне было страшно. Да, я страшился смерти - впервые в своей жизни. Раньше она настигала меня столь внезапно, я даже не успевал осмыслить произошедшее. А теперь, когда с каждым днем она все ближе, я испытываю страх перед ней. Конечно, я понимаю, что смерть - лишь начало следующей жизни для меня, но унять страх это не особо помогает. Я боюсь, что им удастся сломать меня. Кто знает, что они могут придумать? Я многого боюсь, и мое абсолютное бесстрашие - лишь обман. Обман, в который поверили все.

Медленно небо начинало светлеть. Судья не находил себе места, блуждая по залам. Так тихо и безлюдно было там. Каждый шаг и тихий скрип половиц казался оглушительно громким. Совет устал ждать. Сильва знал, что все к этому и шло. Их терпение не вечно.
Последний день и последний шанс для их пленника.
“Идиот, чертов гордец!” - так и хотелось крикнуть ему это в лицо, сжав руками его горло или… еще лучше вцепиться руками в эти длинные черные волосы, спутанные пряди, когда-то столь прекрасных волос, с жирным блеском, обрамляющие бледное лицо со слишком сильными тенями под глазами, чтобы можно было списать их на легкую бессонницу. Но конечно, Хао никогда не сдастся, не сможет засунуть свою чертову гордость куда подальше. Судья никогда не понимал этого так ясно, как сейчас. Упрямый шаман не будет сотрудничать с советом. Он скорее предпочтет умереть, и они с радостью исполнят его желание. Все это лишь хорошо разыгранное представление. С самого начала все знали, чем все это кончится. Все, кроме Сильвы. Он то верил в справедливость совета. Какими же смешными кажутся сейчас эти слова: “справедливость” и “совет”. Они стали несопоставимы по смыслу друг с другом.
Не в силах более ждать судья направился к темнице.
Охранник недовольно посмотрел на судью, разбудившего его. Медленно и слегка качаясь, он подошел к большой железной двери и отворил ее ключом, что всегда носил с собою.
Охранник никогда не расставался со связкой ключей. Она ему была дорога как жизнь в буквальном смысле слова. Потому что по суровым правилам совета стража, упустившего пленника постигла бы кара, предназначавшаяся для заключенного. Проворчав еще что-то невразумительное напоследок, сторож удалился досматривать сон.
Сильва ожидал, что Хао еще спит, но, вопреки его ожиданиям, шаман сидел на кровати, по-турецки согнув ноги, и смотрел в окно.
- Здравствуй… - приветствие прозвучало совсем тихо.
- Здравствуй - без эмоций ответил шаман, даже не смотря на вошедшего.
- Как ты?
Хао удивленно посмотрел на судью, оторвавшись, наконец, от недвижимого созерцания светлеющего неба.
- А как я должен быть?
- Ты знаешь, что у тебя есть последний шанс начать…
- Знаю! - резко прервал его Хао. - Неужели ты пришел сюда, чтобы вновь уговаривать меня? Они тебя послали, да?
Хао поднялся с кровати и подошел к окну, встав спиной к судье.
- Они не посылали меня. Они все уже решили. Но если бы ты…согласился, я бы…мог…
Хао лишь пренебрежительно пожал плечами
- И многое ты бы мог?
Судья уставился на непокорного пленника, чувствуя, как в который раз ярость начинает закипать в нем.
- Хоть раз в жизни не будь таким ослом! Думаешь, это гордость? Это не гордость, а идиотизм, и всем будет на все плевать, если ты не перешагнешь через себя. Кому нужна эта жертва, ради чего ты отказываешься?! Ну, хотя бы, сделай вид, что согласен на их условия! Ты идиот, если думаешь, что они не выполнят своих обещаний, и вдвойне идиот, если уверен, что они не исполнят своих угроз. Просто смирись, и они пощадят тебя!
Огненный шаман резко подскочил к нему, схватил за плащ, заставляя судью смотреть себе в глаза. «Откуда в нем столько прыти?» - только и успел подумать Сильва.

- Какая пламенная речь, отрок. Браво, браво. Скажи, а ты не подумал, что моя гордость и мои убеждения все, что осталось в моей жалкой жизни? О да, я называю ее жалкой, потому что все мои грезы разбиваются в пыль глупцами. А ты знаешь, что это такое - когда топчут твои мечты? Скажи, неужели ты думаешь, что им охота сохранить мне жизнь? Весь этот суд - лишь фарс. Конечная их цель - покончить со мною.
Судья несколько секунд просто ошарашено молчал. Темные глаза повелителя огня стали совсем черными от ярости и казались бездонными дырами на мертвецки-бледном лице. И все же, он был прекрасен. Осторожно и крайне медленно судья провел подушечками пальцев по его щеке.
- И все-таки, тебе бы сохранили жизнь. У них бы не оставалось выбора.
Хао язвительно фыркнул
- И у них была бы игрушка для развлечений - бывшая гроза шаманов, а ныне ходячий покойник, отсыревший от вечного заточения в подвале - тот самый Хао Асакура?! Забавно, не правда ли?
Судья не счел это ни сколько веселым и забавным. Он уже даже не слышал. Его волновало то, что он касался шамана, но Хао будто не замечал этих прикосновений, словно позволял эту вольность. В тот момент не существовало ничего, кроме мягкой кожи под подушечками его пальцев.
-Можно я… - прошептал судья - и осторожно провел рукой по его волосам - как он и представлял, они были жесткими и спутанными. Что и неудивительно - за месяц, проведенный в тюрьме, никто Хао не выдавал ни шампуня, ни чего-либо еще.
- А ты смелый, - улыбаясь, заметил Хао. Только улыбка эта была грустной, скорее гримасой на исхудалом лице с резко очерченными скулами.
Никогда и никого судья не хотел так, как хотел этого шамана. Была в этом и некая малая доля обожания. Ненавистный и любимый, отвратительный и столь желанный им. И было плевать и на прошлое, и на будущее, которого у них не было. Главное, что Хао был в его объятиях, когда он целовал его сухие, растрескавшиеся губы, когда он срывал грязные лохмотья, именуемые одеждой, и когда он целовал его тело, изможденное и худое, с выступающими костями и бледное-бледное. Блеклый свет грядущего рассвета уже освещал камеру, создавая загадочные контрасты, и шаман был похож на призрака с белесой кожей, столь тонкой, что были видны синенькие вены. Его черные копны волос змеями стелились по полу камеры, а глаза - столь бесконечно глубокие и в то же время столь пустые - словно кто-то выжег душу в них, испепелил ее навсегда. Он целовал и любил это существо, давно потерявшее все надежды, но упрямо продолжающее свой кровавый путь. Тонкие пальцы яростно сжимали его плечи, а затем скользили вниз по вспотевшей спине. Хриплый стон от боли, и острые зубы, впивающиеся в руку, заставили судью зарычать. Тонкое извивающееся тело под ним словно прутик, который можно легко сломить. И глаза, наполненные непомерным холодом, неотрывно следили за ним. Легкая улыбка играла на его устах.
- Ты ведь понимаешь меня… - тихий шепот. Едва слышный.
- Никогда не пойму. - так же тихо в ответ. И снова поцелуй. Терпкий вкус на губах, его вкус, он сводил с ума.
И было лишь желание, рывками двигаться, вызывая все новые хриплые стоны, яростно сжимать изящные руки, впиваться поцелуями в нежную кожу шеи, а после затихнуть у него на плече и чувствовать его дыхание, совсем холодное. И теперь судья понимает, почему глаза его призрака блестят холодным металлическим блеском, что нет в них тепла – ведь в них давно нет жизни, как нет надежд и иллюзий. В них есть непомерное одиночество, какая-то тоска и нечеловеческий страх. Страх, что это никогда не закончится, страх ,что его борьба - вечна.
Он уже давно умер, он мертв и его глаза говорят об этом. Лишь какая-то дьявольски сильная воля, что поселилась внутри его, заставляет призрак возвращаться вновь. Не живой - но и не мертвый. Еще одна потерянная и несчастная душа. Одна из тысяч.

- Почему? -тихий шепот вновь раздался в камере.
Хао не отвечал, бездумно уставившись в потолок. Потому что так надо, потому что иначе нельзя, я должен или более некому взвалить на себя этот тяжкий груз - можно было так ответить на этот вопрос. Как объяснить, что его цель и есть теперь часть его сущности - без нее он умрет, растворится в великом источнике жизни, никогда не сможет вновь вернуться в этот мир. Он живет, чтобы исполнить свою цель. Когда-то давным-давно это была мечта. Теперь она поблекла и умерла. Цель, не иначе. Осталась только она. Он сам не смог бы объяснить, как пришел к этому. Но теперь это бесполезно. Он стал пленником.
И не прервать этот замкнутый круг. А ведь он так смертельно устал…
-Потому что так надо. - ответил шаман посмотрев в глаза судье. Так они и лежали некоторое время друг к другу лицом, неотрывно глядя в глаза, словно изучая друг друга.
Иногда прикасаясь к друг другу, осторожно проводя ладонью по спине или прикасаясь к лицу. Уже нечего было сказать. О многом оставалось лишь молчать.

На тлене тлен взрастает
Гниеньем душу разлагая
К себе жалость он познает,
Чужую плоть в огне сжигая.

И вновь и вновь желает
Исчезнуть в пламени навек.
А заглянув в его глаза любой узнает,
Что он - лишь призрак, а не человек.

-------
продолжение следует

Отредактировано Пламя (2007-05-18 13:45:33)